Моему неродившемуся сыну
По унылым улицам бродит сонная ночь. Звездное платье и лунная шляпка. Медленно с подолов стекают ручейки прохлады.
Ветер дышит в окна, ищет свою потерянную любимую. Мелкий дождь, почувствовав свободу, радостно прыгает по крышам. Далеко-далеко по улицам расстелилась лунная дорога. Большой ковер, который ведет к воротам неизвестного замка. Обыкновенная ночь после обыкновенного дня.
В эту ночь мальчик не мог никак уснуть. Маленький праздник большого сердца. Он хотел, чтобы побыстрее наступило завтра.
Как только Юра почувствовал на носу солнечный луч или язык кошки, он сразу открыл глаза и быстро выпрыгнул из постели. Он побежал будить папу. Это было непросто. Отец, скорее всего, решил отоспаться. Папа вяло поднял голову, открыл глаза, посмотрел на часы и устало откинул голову на подушку. Воскресенье. Выходной.
Сонный, он побрел в ванную, потом на кухню, только там он окончательно проснулся.
— Папа, а когда приедет мама? — этот вопрос Юра задавал каждое утро.
— Завтра, — терпеливо ответил отец.
Сегодня был день отца и сына. Такой редкий день, когда Юра вместе со своим отцом могут делать всё, что угодно, мальчик мог попросить и не услышать отказа.
— Папа, ты купишь мне кораблик.
— Да, конечно. Я обещал. — Папа всегда удивлялся, почему все воскресенья такие светлые дни, кажется, даже природа знает, когда быть красивой.
До обеда отец с сыном играли в шахматы. Юра всё время проигрывал и очень огорчался.
— Не плачь, мужчины только огорчаются.
— Знаю, знаю. Это нечестно.
— Ладно, давай во что-то другое.
— Шашки!
— Хорошо.
Всё закончилось чапаевым и разбрасыванием подушек.
— Идем в парк.
Мороженое, сладкая водичка, шарики. В воздухе пахнет жизнью. Папа ни о чем не думает, не хочет ни о чем переживать. Ему хорошо. Юра чувствует то же самое, только по-своему. Это образы. Которые будут потом иногда согревать его в минуты отчаяния.
— Папа, а что такое ад?
Отец задумался, немного даже удивился этому вопросу. Немного испугался. Себя. Почему-то помрачнел.
— Вот, всё, что вокруг тебя, — соврал папа.
— Но ведь ад это плохо.
— Да. Мир — большая помойка грязных душ.
Юра не понял и обиделся. Потому что не понял. Папе стало стыдно. Он говорил это себе, а не сыну.
— Сынок, прости... Ад — место, куда попадают плохие люди. «Дежурное определение родителей,» — подумал отец. Юра чувствовал, что кто-то сжимает понемножку ему сердце.
— Сынок, пойдем в террарирум.
Папа подозревал, что сын страдает. Преувеличено. В детстве всё кажется большим и неразрешимым. Да, действительно, тоска — радость страдания.
Но маленькие ранки больших сердец проходят быстро, и к вечеру Юра проголодался, был очень доволен и мечтал о сказке на ночь. Папа надеялся уткнуться в телевизор.
Юра уже лег, но сказки не было. Сказки читает мама. Отец устал и задремал перед телевизором, мальчик не мог уснуть. Ворочался, потом стал думать об аде и о том, что сказал отец. Ему стало грустно-грустно, и он заплакал. Отец услышал и прибежал к нему.
— Что-то случилось?
— Пап, а когда приедет мама?
— Почему ты плачешь?
— Мне жалко собаку, — соврал Юра.
— Какую собаку?
— Ну, помнишь ту, которая была мертвая, лежала на тротуаре.
— А, ну, не плачь. Спи. Завтра я тебе подарю корабль.
А Юра тихо плакал. Слезы лились из его глаз, не останавливаясь, а он шептал: «Забери меня отсюда, я хочу быть с тобой, рядом, пожалуйста, забери». Потом слова перешли во всхлипывания, и мальчик заснул.
Отец не мог заснуть. Он думал. О сыне, обо всём. Думал, что он плохой отец.
— Да, счастливый Юрка, он еще может плакать. Он умеет. А я только тосковать. Радость приходит тогда, когда к этому готово твоё сердце.
7 февраля 2002